Трагедия неподалёку от села Назино совершенно не предполагалась именно как трагедия. Изначально это выглядело как освоение труднодоступных земель в ходе выполнения компании против "социально вредных и деклассированных элементов". Но получилось иначе.

Происходившие события имели место быть в 1933 году, примерно май-август. Однако, началась идея и её реализация ещё с 1932 года, когда с введением паспортного режима из городов начали выселяться раскулаченные элементы. Путём депортации раскулаченных элементов предполагалось заселять сложные и холодные регионы. Вообще в планах было вывезти в районы Северного Казахстана и Нарымского севера порядка 2 млн человек за весь 1933 год, но этого не случилось из-за произошедшей трагедии. 

Первым пунктом на реке Оби был выбран остров напротив деревни Назино на берегу. Туда несколькими баржами были доставлены первые партии людей, которые прибыли туда порой в той же самой одежде, в которой взяты были изначально в городе. Документы у них отнимали ещё на баржах, где и начали происходить запугивания среди заключённых, грабежи и беспредел. Когда 6100 человек высадили на необитаемый холодный остров, лишённый каких-либо возможностей добыть себе пропитания или укрыться от непогоды, социальная ситуация обостроилась. 

Имеющейся провизии на острове не было, а той, что привезли с собой, было крайне мало. В первые же дни люди начали умирать от голода, холода, сгорая заживо во время сна у костра, от каннибализма. 

Еду на остров привезли в виде нескольких сот грамм муки на человека только через несколько суток. Некоторые глотали её как есть и падали, задыхаясь от удушья. 

На острое люди объединялись в банды и охотились за золотыми зубами и коронками. 

Как только обо всём узнали "наверху", дело тут же засекретили, и больше не отправляли трудопереселенцев, как их называли, на освоение земель.  

Наиболее полно произошедшая трагедия была описана в письме инструктора Нарымского окружного комитета партии В. А. Величко на имя И. В. Сталина, которое в сентябре 1933 г. рассматривалось в Политбюро. Письмо было отпечатано в трёх экземплярах, кроме Москвы было отправлено в Новосибирск — Роберту Эйхе и в Нарым — секретарю окружкома. Изложенные в нём данные были подтверждены проверками нескольких комиссий. Часть этих документов, рассекреченных в годы перестройки, впервые была опубликована в сборнике «Спецпереселенцы в Западной Сибири 1933—1938».

Вот некоторые выдержки из этих писем, наиболее полно показывающие масштабы произошедшей Назинской трагедии:

На второй день <...> поднялся ветер, а затем ударил мороз. Голодные истощенные люди, без кровли, не имея никаких инструментов и в главной своей массе трудовых навыков и тем более навыков организованной борьбы с трудностями, очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, особенно мох и пр. По острову пошли пожары, дым. Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей. Так трудно переносился холод, что один из трудпоселенцев залез в горящее дупло и погиб там на глазах людей, которые не могли помочь ему, не было ни лестниц, ни топоров.

<...> Только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по несколько сот грамм. Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедала муку, падали и задыхались, умирая от удушья. <...> Такое питание не выправило положения. Вскоре началось изредка, затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем где подвертывался случай. Людоеды стрелялись конвоем, уничтожались самими поселенцами».

Также о многих из тех, кто участвовал в этой трагедии, но попал туда совершенно случайно. И по мнению многих, таких там было немало:

«Новожилов Вл. из Москвы. Завод “Компрессор”. Шофер. Три раза премирован. Жена и ребенок в Москве. Окончил работу, собирался с женой в кино, пока она одевалась, вышел за папиросами и был взят.

Войкин Ник. Вас. Член КСМ с 1929 г., рабочий фабрики "Красный Текстильщик" в Серпухове. Член бюро цехячейки, кандидат в члены пленума фабричного комитета КСМ, много раз ездил на хозполиткампании по командировкам МК КСМ. Три раза премирован. В выходной день ехал на футбольный матч. Паспорт оставил дома».

Гусева, пожилая женщина. Живёт в Муроме, муж старый коммунист, главный кондуктор на ст. Муром, произв. стаж 23 года, сын помощник машиниста там же. Гусева приехала в Москву купить мужу костюм и белого хлеба. Никакие документы не помогли.

Зеленин Григорий. Работал учеником слесаря Боровской ткацкой фабрики «Красный Октябрь», ехал с путёвкой на лечение в Москву. Путёвка не помогла — был «взят»

Как выяснилось впоследствии, отчасти причиной произошедшей трагедии явилось неслаженное действие всех задействованных структур. Остров не подготовили к приёму трудопереселенцев, продукты не доставили (тем более вовремя) на остров. Все понадеялись на то, что выполнение не срочное, и приказы к выполнению застряли в советском бюрократическом аппарате. 

Через 13 недель пребывания на острове путём многочисленных попыток к побегу, каннибализма и высокой смертности от голода и погодных условий на острове осталось примерно 2200 человек. 

На злополучном острове поставили деревянный крест, чем почтили память погибших на этом острове, на который даже добирались не все живыми.