Посвящается Моисееву Александру, погибшему 13 августа 2000 года.
Жарко. И солнце палит беспощадно, Но чувствует ветер, что что-то неладно. И лес тут стоит, и поле кругом, Но ребята сидят лишь на месте одном. Стоят две железки: капот и багажник, Две крышки прислонены, но им очень важно. И нет здесь креста, и нет здесь могилы, Две части всего, всего две от машины. Почему здесь сидят и кому это нужно? Забыть это место проклятое сложно. Первый сидит и последний сидит, И каждый молчит, о парнишке скорбит, И вспоминает прошедшие годы, Как они вместе гуляли с народом. Жалко, конечно, но как оправдать, Глупо так жизнь в растерзанье отдать. Как все случилось, с чего тут начать, Каждый все знает и может сказать, Но свидетелей было не много на свете: Паренек - пассажир, да игривый ветер. А еще стояла одна в тишине У спуска с дороги березка во тьме. Она молчалива, мала да глупа, Но многое в жизни видала она. Паренек - пассажир уже в роту отбыл, Чтоб за двоих он там послужил, За себя и того, кто тогда рядом был, Того, кто сейчас бы его не забыл. Сердца сидящих в тисках зажимает, В горле комок, не вздыхает никто, А у кого-то слеза прошибает, Никто не забудет того, что прошло. Того, как когда-то, всего год назад, Разбился парнишка, он был жизни рад, Шутил, веселился, кутил и гулял, И на гитаре он даже играл. Но время проходит, и жизни закат Он не предвидел. Он не был богат, Но был ли он счастлив или красив? Теперь не осудишь, он теперь молчалив. Был ясный день и август знойный Решал трагически судьбу людей, Ведь каждый в жизни нашей странной Всегда ждет участи своей. И в этот день, точнее в вечер, Все было также как всегда. Мы так носились, знает ветер Веселой юности года. Когда играет кровь и взоры Устремлены только вперед, И чужды были нам законы, И знали птицы мы полет. Когда несешься на машине, Она играет под тобой, И ты не чувствуешь движенья, Ты воспаряешь над собой. Он ехал так же, в это время Луна вставала над Землей, Он черный круглый руль машины Держал уверенной рукой. Но вот отметка сто, сто сорок, Спидометр готов завыть, Он то заедет на пригорок, А то спускается с горы. Там поворотов было много, Но впереди от фар есть свет, И простирается дорога На много - много долгих лет. А лет осталось не так много, Ну а кому ни одного, И повернет опять дорога, И страшно станет оттого. Парень спросил: "Что так несешься?" И на водителя взглянул, А тот ответил: "Тебе страшно? Мне нет", - и больше газанул. - Мне тоже нет, - притихли оба, Их был закончен разговор, Была бы здесь еще машина, Они пошли бы на обгон. Но никого, тоскливо ночью. Сова с дороги лишь вспорхнет, Несутся звезды, плывет месяц И ветер бешено ревет. Вот поворот, один из многих, Не круче всех он был, поверь, Но здесь расходятся дороги Как судьбы разошлись людей. Еще чуть - чуть и не вписался, И гулкий скрежет тормозов Вдруг от асфальта оторвался. Он не был к этому готов. Дорога - мать, она, родная, Вдруг изменила и ушла К тем, у кого судьба иная И где фортуна у руля. Все понеслось, уже осталась Дорога где-то в стороне, А здесь кювет, трава на поле, И тонет все это во мгле. Удар один - летит парнишка Тот, что с водителем сидел. Удар второй, не удержавшись, Водитель тоже отлетел. Вот так беда, но, может, к счастью, Что оба, вылететь успев, Все помнят только лишь отчасти, И никого что не задев Машина дальше полетела Как обезумевший больной Путь фарами себе светила И не разбила не одной. Так и осталась, кувыркнувшись, Пустая на траве лежать, В дорогу передом уткнувшись Себе дорогу освещать. Вздохнул парнишка - было больно, Но он окликнул: "Ты живой?". Водитель сразу встрепенулся, Схватился за траву рукой, Присел и весело сказал: "Спросил", - но тут же застонал и опустился, глядя в небо, О чем он думал, кто поймет, Хоть было больно, он держался, Не скоро боль его проймет. Проходит время, тут ребята Наехали со всех сторон, Все было ясно - кто разбился И как все то произошло. Летит дорога - дорога минута. Водителя везут в медпункт, А медсестра его увидев, Промолвила: "Без полиса я не приму", Но все ж поставила диагноз, Что череп у него пробит. Поехали к нему домой, все взяли И сразу же в больницу повезли. Лежит в машине, говорить не может, Все просит пить, и мать рядом сидит. За всю дорогу он не проронил не слова, Лежит и молча терпит, терпит, терпит… И только от родных когда его забрали, Он застонал и крикнуть захотел. Быстрей халаты замелькали, И врач нам выйти предложил. Двери закрыли, и все ждали, Не думая, что не увидим мы его. Но вот и утро за окном настало, А из дверей ни стона от него. Вот вышел врач, но нет улыбки Лицо сурово и на склоне голова. Осмотрел нас всех и зная, Что не того, мы ждали, он сказал: "Ничем вас успокоить не могу я, Ваш мальчик умер", - и его слова Страшней всего было услышать в этот миг, И закружилась голова И будто рядом все пошло на сдвиг. Мы жили как в тумане, все не смея Понять тот необычный смысл простых слов И от вопросов мы немели, И каждый разрыдаться был готов. Не в первый раз ребята приезжают На этот злополучный поворот, Не в первый раз здесь пиво оставляют, Небрежно кинув: "Пусть Сашок допьет". Когда машина наклонялась, И был ее последний поворот, Совсем чуть - чуть березку не задела, Такую ж молодую, как Сашок. Теперь скорбит она со всеми вместе И бережно венок несет, И у нее все соберутся вместе, И ветер песни пропоет. Все так нелепо, может быть, случайность, А может, глупость или же не повезло. Но кажется сейчас сидящим здесь ребятам, Что он сейчас здесь с ними всем смертям назло!
28 августа 2001 г.
РУслана